Взгляд, устремленный вглубь себя, бывает только у беременной женщины.
Она чутко прислушивается к каждому движению своего еще не родившегося
ребенка, придумывает для него сотни ласковых словечек, мысленно
наряжает его в крошечные одежки. Кажется, ничто не в силах разорвать
эту связь. Но иногда жизнь вяжет ненадежные узлы... Детей бросают,
"теряют", продают, рожают "на заказ", и даже берут напрокат женщину
- суррогатную мать, которая соглашается выносить чужого ребенка
и, родив, отдать его "хозяйке".
"Я ОБМЕНЯЛА ДЕТЕЙ НА ЖИЛЬЕ"
Лене - 28 лет. Она не замужем. В восемнадцать лет родила своего
первого ребенка, в двадцать четыре - второго. А год назад у нее
появился третий. Из этих троих детей Лена считает своим только
одного - десятилетнего Антона, хотя в паспорте есть отметка о трехлетней
Дашеньке. О годовалой нет никаких отметок, несмотря на то, что
первые девять месяцев своей жизни - от зачатия до рождения девочка прожила
внутри Лены.
Лена:
"Моя первая беременность была ранней со всеми сопутствующими обстоятельствами.
Первая любовь - восторженная, сумасшедшая и безоглядная. Были признания,
обещания, прогулки под Луной... Беременность я восприняла как
что-то совершенно естественное, чего не скажешь о моем возлюбленном. Словом,
к тому времени, когда я поняла, что он готов скорее сесть в тюрьму,
чем приступить к своим отцовским обязанностям, делать аборт было
уже поздно.
Меня не покидала глупая уверенность во всепобеждающей силе материнства:
"Вот рожу - и он сразу ко мне примчится". Ну, родила. Мальчика.
Антошку. Никто ко мне не примчался. Мой возлюбленный вообще исчез.
Говорили, что переехал в другой город. Это меня здорово подкосило.
Не могу сказать, что я потеряла веру в людей, хотя примерно так
все и было. По крайней мере к сильной половине человечества я
не испытывала ничего, кроме вражды и подозрительности. Родители
согласились оставить у себя Антошу, пока я не закончу учебу. Я
часто навещала сына. Мама внушила мне, что он в хороших руках,
а я должна учиться. Несколько лет пролетели как в анабиозе. Пока не
появился Вадим...
Что там Толстой говорил о том, что все несчастные семьи несчастны
по-своему? То же самое можно сказать о несчастной любви. Вопервых,
Вадим был женат. Но если бы только это... Когда Вадим узнал, что
я беременна, он сказал: "Семью не брошу, но и тебя не оставлю".
Мы часто ездили в мой родной город, Вадим познакомился с Антошей
и родителями. Правда, о его семейном положении и о своем "интересном"
я предпочитала не говорить.
Я была на четвертом месяце, когда Вадим погиб в автокатастрофе.
Аборт был единственным решением проблемы, но мне казалось: если умрет
наш ребенок, умру и я сама. Странно, что тогда не сошла с ума или
не сотворила с собой что-нибудь ужасное. Сказать, что мне было плохо,
значит, ничего не сказать. Мне было никак...
Спасение пришло неожиданно. Однажды моя близкая подруга привела
ко мне в общежитие немолодую бездетную пару. У Лины была "детская
матка", а очередь на усыновление продвигалась очень медленно.
Словом, они предложили мне купить моего ребенка, вернее, обменять
его на комнату в коммуналке. Эта мысль не показалась мне кощунственной.
Более того, она вывела меня из омута отчаянья и вернула к жизни.
Тогда мне казалось, что уж лучше я подарю ребенку жизнь и отдам
в хорошие руки, чем вообще лишу возможности появиться на свет.
Мы с Николаем заключили фиктивный брак. Будущие "родители" окружили
меня неусыпной заботой - покупали все лучшее с рынка, подарили
мне специальное белье для беременных, водили к врачам. Иногда
мне даже было неудобно: а вдруг ребенок родится с какими-нибудь дефектами,
ведь последние события моей жизни трудно назвать идеальными для
развития беременности.
Но Даша родилась совершенно здоровенькой. Я кормила мою девочку грудью
около двух месяцев - больше не выдержала. Не то чтобы отношение
ко мне резко изменилось, просто по ряду нюансов я почувствовала:
пора и честь знать. Даша, например, спала в комнате Лины и Николая.
Гулять с ней мне не позволяли - дескать, я еще не оправилась после
родов. Даже на прием в детскую консультацию они пошли без меня.
На плач Даши Лина всегда поспевала первой. Кажется, она ревновала
девочку ко мне. Я их понимала:
они так долго ждали этого ребенка... Но чувствовать себя "машиной
для деторождения" мне тоже было невмоготу. Мне кажется, они вздохнули
с облегчением, когда я объявила, что ухожу. Мы с Николаем оформили
развод. Даша осталась с отцом, мне досталась крошечная комната
в коммунальной квартире. С тех пор я свою дочь не видела...
Я продлила "академку", поехала к Антоше и всю свою нерастраченную
изболевшуюся любовь обрушила на него. По-моему, он даже испугался
такого проявления чувств. Я все время хотела быть рядом с сыном.
Покупала ему игрушки, сладости, одежду. Даже спала вместе с ним,
до полуночи рассказывая ему сказки. Я без устали твердила: "Антон,
Антошенька, я люблю тебя!" Только тогда я поняла, как он дорог мне,
мой родной мальчик. Я была в таком исступлении, что всерьез думала:
"Все, бросаю институт, продаю комнату, буду жить с родителями
и сыном". Потом подсчитала, на сколько мне хватит этих денег...
Жить гораздо легче, когда у тебя есть цель. У меня тогда была
цель: обеспечить своему ребенку нормальную жизнь. Тени, омрачающие мое
прошлое, рассеялись. Я хотела жить и работать. Но лучшее, на что
я могла надеяться после окончания института, - это место библиотекаря.
Я стала искать работу. Те, кому нужны были мои знания и способности,
не могли платить много. А работать ради интереса я не в состоянии
была себе позволить.
Надежда и решимость сменились отчаяньем, отчаянье - безысходностью.
И вот в один прекрасный день позвонила моя подруга - та самая,
которая свела меня когда-то с Линой и Николаем, мой злой гений.
"Тебя разыскивает Лина", - сообщила. У меня екнуло сердце: "Неужели
с Дашей что-то случилось?" Нет, с ней все было в порядке. Оказывается,
кое-кому срочно понадобились мои "услуги" в качестве суррогатной
матери. А я-то думала, что уже избавилась от этого кошмара...
Но когда я узнала, сколько получу, согласившись выносить ребенка
для Иры и вместо Иры, все это перестало казаться мне кошмаром.
Вот он, выход! Подумаешь - какие-то несчастные девять месяцев!
Зато потом закончится мой изнурительный поединок с судьбой, и
я буду свободной и богатой.
Для начала Ира и Сергей положили меня на обследование. За две
недели я узнала о своем организме столько всего... Как ни странно,
меня признали "годной". Я до сих пор смутно представляю "техническую" сторону
дела. Знаю только, что метод, который применили к нашей "дружной
семье", назывался ЭКО - экстракорпоральное оплодотворение.
С самого начала я внушала себе, что я - "инкубатор", что в этом
ребенке нет ничего моего. И мне это настолько хорошо удалось,
что после операции по перенесению эмбрионов в мой организм меня
волновало только одно: а не получится ли двойня? Я слышала, что
при искусственном оплодотворении велик риск родить двойню и даже
тройню, а мы с Ирой договаривались на одного ребенка!
Меня охватил какой-то исследовательский азарт. Я вела дневник
беременности: записывала количество съеденного и выпитого в граммах
плюс эквивалент в калориях. Я много гуляла и делала дыхательную гимнастику.
Разговоры с родителями ребенка не заходили дальше изучения моей
медицинской карточки и книги "Я жду ребенка".
Когда плод начал шевелиться, я старалась воспринимать это отстраненно.
Всякий раз, когда я чувствовала толчок, я вспоминала Антошу.
Я часто звонила ему - ездить на расстояние более 20 км мне было
запрещено. Я все думала: скорее бы, скорее!
Рожала я совершенно безболезненно - мне вкатили огромную дозу
обезболивающего. Помню, как удовлетворенно отметила про себя:
"Это хорошо. Нет боли - нет ребенка". Когда мне поднесли девочку, я отвернулась...
В родильном зале я подписала бумагу о том, что отказываюсь от
ребенка.
Словом, все вышло так, как запланировали обе стороны. Ира с Сергеем
получили своего ребенка. А я теперь живу вместе с мамой и Антоном
(папа умер) в двухкомнатной квартире в центре Москвы. Я нашла хорошую
работу. Антон учится в спецшколе, отличник Мама мечтает выдать
меня замуж. Но она не знает о том, что единственная кандидатура
спутника жизни, которая меня устроила бы, - это мужчина, который
приложит все старания для того, чтобы обеспечить будущее моему
ребенку".
На этом можно было бы поставить точку, если бы участие в этой
истории второстепенных героев ограничивалось исключительно ролью
"заказчиков". Каково это - наблюдать, как в утробе посторонней
женщины растет твой ребенок? Лину и Николая, к сожалению, разыскать
не удалось. Зато вторая пара согласилась рассказать свою историю
безмалейших колебаний.
Ирина:
"Мы с Сергеем живем семь лет, и у нас уже могло бы быть, по крайней мере,
двое детей. Так, во всяком случае, считает моя мама. По старой привычке
вмешиваться не в свои дела она в первую же неделю после свадьбы
расписала нашу дальнейшую жизнь по пяти- и десятилеткам. Ее просто
бесит, что мы, вместо того, чтобы незамедлительно обзаводиться
потомством, заняты своей карьерой. Мама совершенно не учитывает
нескольких "но". Это раньше можно было рожать, когда вздумается.
А теперь если бросишь насиженное место - все: "поезд" уйдет! Беременность
и роды - это, как минимум, минус два года полноценной жизни.
Но дело, конечно, не только в этом. Я готова придумать еще тысячи
причин, лишь бы не повторилось того, что было.
Шесть лет назад у меня была попытка стать матерью, которая закончилась
трагически. Я была уже на шестом месяце, шла на прием к гинекологу.
Был сильный гололед, и я упала. От резкой боли внизу живота потеряла
сознание. "Кто у меня родился?" - спросила я, едва очнувшись на
больничной кровати. Я почему-то была уверена, что с ребенком
все в порядке. Бывают же случаи преждевременных родов, и очень
часто дети выживают!
Акушерка рассказала, что мой ребенок родился уже мертвым. А на головке
у него была огромная гематома... Зачем только она сказала мне об
этом?! Я до сих пор просыпаюсь от кошмаров. Казню себя за то,
что пошла тогда той дорогой - по голому льду. Хотела сократить
путь, а ведь рядом была дорожка, посыпанная песком.
Я никогда не произносила это вслух, но мысль о том, что я убила своего
ребенка, постоянно сидит у меня в голове. Мне кажется, если я еще
раз забеременею, я буду бояться даже шаг ступить. Наверняка с этой
проблемой уже пора обращаться к психологу, но ведь он в состоянии
помочь пациенту, если только тот сам этого хочет всей душой. А
я не хотела беременеть и рожать! Мне было страшно, и я не представляла,
что кто-то может помочь мне избавиться от этого страха. Я просто
хотела, чтобы у нас был ребенок. Наш ребенок. И примерно представляла,
как это осуществить...
Однажды в парке я встретила Лину - она катила перед собой детскую
коляску. Лина рассказала мне свою историю. В идеале мне бы хотелось,
чтобы все было, во-первых, по закону, а во-вторых, с более здоровой
(в отношении психики) женщиной - мало ли какие мысли у нее в голове,
ведь все это передается ребенку! Но выбирать не приходилось:
статья о суррогатном материнстве в Законе Российской Федерации
излагалась очень смутно. В двух центрах репродукции семьи нам отказали
"за недостаточностью оснований". За определенную сумму "зелененьких"
в одной из клиник Москвы была проведена инсеминация (оплодотворение)
полученной у меня яйцеклетки спермой мужа и пересадка эмбрионов
в матку Лены. Мы опасались, что Лена передумает и не откажется
от ребенка, но на этот риск пришлось пойти.
Честно говоря, этическая сторона проблемы меня волновала меньше
всего. Я не вижу в этом проблемы. Это было просто деловое соглашение,
Лену ведь никто не принуждал.
Какие чувства я испытывала, когда чужая женщина вынашивала моего
ребенка? Если честно, я постоянно думала о том, что будет, если Лена
не захочет отдать ребенка. Я так привыкла к своей девочке (о том,
что родится девочка, мы узнали на 16-й неделе). Я мучилась от
раздвоенности своего существования. С одной стороны, мне казалось,
что Лена делает все не так - ходит слишком быстро, ест слишком
мало, не слушает классическую музыку и так далее. Мои страхи не
ушли. Я содрогалась от мысли о крутых ступеньках, водителях-лихачах
и несвежих гамбургерах. Я даже шпионила за Леной - выясняла,
какой маршрут она выбирает для прогулок, во сколько ложится спать,
много ли смотрит телевизор. Мы покупали ей продукты, наняли женщину для
стирки и уборки, на прием к врачу возили только на машине. Я хотела,
чтоб она была счастлива, насколько можно быть счастливой в этой
ситуации.
Но, с другой стороны, я жутко ревновала Лену к моему ребенку.
Я все время ждала встречи с ней, но через полчаса меня уже колотило
от мысли, что мой ребенок так далеко от меня. (Именно поэтому мы
решили не жить вместе - я бы не выдержала присутствие Лены. Да
и она не сильно стремилась к этому.)
Были моменты, когда наша затея казалась мне верхом абсурда и безнравственности,
но уже ничего нельзя было изменить... Честное слово, тогда мне
пришлось бы заново решать эту проблему, и я не знаю, как бы я поступила.
Лиза - родная, живая, теплая - вот она. И невозможно представить,
что ее могло бы не быть. Но, с другой стороны, я обрекла себя на
такие душевные страдания...
Мои подруги, которые родили своих детей традиционным способом,
говорят, что я недополучила чего-то очень важного для женщины-матери.
Возможно, и так... Но я не вижу в этом ничего непоправимого. Я
даже думаю, в этом есть некий психологический смысл: теперь,
когда у меня уже есть Лиза, я чувствую себя более уверенной в
себе и, скорее всего, решусь сама родить ей братика или сестричку.
И даже возможный выкидыш не покажется мне трагедией..." Сергей:
"Называйте это как хотите, но у меня было предчувствие: Ирка
готовит мне сюрприз. Ей постоянно приходят в голову всякие сумасшедшие
идеи. За это я ее и люблю. На этот раз Ирка придумала бред какой-то...
В чем-в чем, а в умении убеждать моей жене нет равных. Ирка была так
поглощена своей идеей, что у меня не хватило духу ей отказать.
Через каких-то 10 минут после ее страстного монолога я уже был
склонен думать, что традиционные беременность и роды - это что-то
пошлое и старомодное. Ирка, видно, основательно подготовилась
к нашему разговору, так и сыпала медицинскими терминами. Я мало
что понял, но главное усвоил: фактически (генетически) этот ребенок
будет наш. Я смирился. В конце концов, пока я буду ждать пробуждения
ее материнского инстинкта, я рискую вообще остаться без детей.
А мне уже тридцать семь, и дети некоторых моих сверстников уже
в школу ходят. И потом, я прекрасно знаю, как Ирка пережила тот
случай с падением и преждевременными родами...
Я не принадлежу к числу людей, которые делают трагедию из того, что
не тянет даже на мелодраму. И уж, конечно, я не из тех, кто жалеет о том,
что произошло. Да и о чем можно жалеть, глядя на Елизавету! Замечательный
ребенок получился. И очень похожа на меня, между прочим. Единственное,
о чем я сожалею, что у меня не было возможности общаться с дочерью
до ее рождения. Навещая Лену, я чувствовал, как Лизка там ворочается,
но в следующий раз я бы предпочел, чтобы
тайная жизнь моего ребенка проистекала поближе ко мне.
Возможно, мы перевираем, когда говорим о том, как все хорошо и
замечательно. Но этот маленький самообман нам нужен, чтобы не
погрязнуть в сомнениях и размышлениях на тему "что такое хорошо
и что такое плохо" и чтобы нормально воспитывать свою дочь".
* * * * *
Моей дочери скоро четыре. За девять месяцев, предшествующих ее
появлению на свет, мне пришлось написать штук двадцать "объяснительных"
о том, почему я "посмела" забеременеть, и столько же расписок
о том, что всю ответственность за благополучный исход я беру на
себя. Один профессор, "светило", как-то бросил в сердцах: "Уж
если так не терпится удовлетворить материнский инстинкт, нашла
бы своему ребенку суррогатную мать".
Тогдая впервые услышала об этом явлении.Мне показалось, что нет
насеете ничего более противоестественного и расчетливого. Наверное,
это было написано на моем лице крупными буквами, потому что "светило"
усмехнулось: "А что, многие идут на это хотя бы для того, чтобы
не портить фигуру".
В филологии есть понятие "катахреза" - соединение несовместимого. Спокойствие
водопада, например. Или прохлада тропического солнца. Суррогатная
мать. Вправе ли кто-нибудь осуждать женщину, которая соглашается
принять на себя все муки и радости материнства, чтобы потом отказаться
от ребенка, которого она девять месяцев носила под сердцем? Вправе
ли кто-нибудь осуждать женщину, которая берет в аренду тело другой
женщины, чтобы без помех продолжать делать карьеру и печься о тонкой
талии? Не судите, чтобы не быть судимыми.
Наличная, как не пыталась, не смогла "примерить" эту ситуацию
к себе. Я уверена, что мой второй (и третий, и четвертый) ребенок
появится на свет "традиционным" способом, даже если бы всю беременность
пришлось провести в барокамере.
Интересно, что по этому поводу думают участницы нашего опроса
женщины, для которых материнство волею судеб стало проблемой номер один?
"КАКОЕ ЖЕ ЭТО МАТЕРИНСТВО - БЕЗ ЖИВОТА?!" Татьяна, 35 лет:
- У меня аномалия Эшпая - редкий и тяжелый порок сердца. Стоит ли
говорить, что с младенческих лет я была на диспансерном учете,
а врачи при встрече со мной сокрушенно цокали языками, как бы
удивляясь тому, что я еще живу, дышу и даже передвигаюсь на своих
двоих.
Естественно, с самого детства мне прививали мысль о том, что не
в детях счастье. Но мы с мужем считаем по-другому... Заведующая
женской консультации буквально в ногах у меня валялась, умоляя
прервать беременность, открытым текстом заявляла, что если со мной
что-нибудь случится, ей одна дорога - мести улицы. Она обещала
мне помочь найти хорошего ребенка в Доме малютки. Про суррогатное
материнство тогда еще никто не слышал, а то бы она не преминула
предложить и этот вариант. Всю беременность мне пришлось провести
в больнице. Тот факт, что ребенок родился совершенно здоровым,
врачи восприняли как дар судьбы.
Зато когда мы задумались о втором ребенке, моя мама подсунула мне
газетную заметку о том, как одна женщина "наняла" вторую, чтобы
та выносила и родила ей ребенка. Смешно, честное слово! Другое дело,
если бы я была калекой, прикованной к инвалидной коляске.
Конечно, беременность не прибавила мне здоровья, и сразу после родов
мне пришлось несколько
месяцев провести в постели. Но, во-первых, есть люди, которые
всегда могут позаботиться обо мне и о моем сыне, а во-вторых (и
это главное !), какое же это материнство без живота, радости от
каждого толчка ребенка, без этого таинства скрытой от постороннего
глаза жизни?!
Своего второго сына я тоже родила сама. Вернее, с мужем - он присутствовал
при родах. Практически он один воспитывал Витошу в течение первого
года его жизни после родов я почти год пролежала в больнице. Мама
считает, что два ребенка - этого вполне достаточно. Но мы очень
хотим девочку...
"ЭТО - НАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС" Нина, 35 лет:
- Я расплачиваюсь за великий грех, совершенный в молодости, -
за аборт. Врачи говорили, что шансов стать матерью у меня один
к миллиону.
Я однажды подсчитала, что за последние десять лет своей жизни почти
три года я провела в больнице - надеялась вырвать у судьбы этот
единственный шанс. Но все безрезультатно. Последняя надежда была
на искусственное оплодотворение. Мы потратили много денег, но
обе беременности закончились выкидышами.
Оставался один путь - в Дом малютки. Но Андрей, мой муж, категорически
не хочет отказного ребенка. Говорит, что приемный будет всегда
для него чужим. "Я не смогу от этого чувства избавиться", - говорит
он. Андрей - единственный ребенок в семье, продолжатель рода (дворянского,
между прочим). Для него и его родителей крайне важно - гены, фамилия...
Я еще не говорила с мужем о возможности завести ребенка с помощью
суррогатной матери, но, мне кажется, я смогу его убедить, что
это - наш последний шанс. Да, звучит странно. Даже дико. Но, в конце концов,
пересадка органов тоже когда-то считалась чуть ли не преступлением.
Хотя если бы у меня была возможность "вырастить" ребенка в искусственных
условиях, я бы скорее
согласилась на это. Человеческое подсознание - темная штука. Кто его
знает, о чем думает эта женщина, суррогатная мать, вынашивая чужого
ребенка... Не исключено, что она любит его, тогда к этому чувству обязательно
примешивается горечь от неизбежности утраты. Повлияет ли это на
беременность? Как это скажется на ребенке? Слишком много вопросов..."
"СУРРОГАТНОЕ МАТЕРИНСТВО - ЭКЗОТИКА" Анна, 27 лет:
- Моей старшей дочери девять лет. Младшей в этом году исполнилось бы
три... Она родилась с тяжелейшим пороком сердца, и врачи предрекали
ей жить от силы дней семь. Даже если бы мы продали все до нитки,
нам все равно не хватило бы денег на операцию в Швейцарии. Девочка
прожила четыре месяца.
Потеря ребенка - самое горькое, что может быть на свете. Горше,
пожалуй, только невозможность вообще иметь детей. Но лично для
меня такое явление, как суррогатное материнство, абсолютно неприемлемо.
Для меня это - экзотика, такая же, как левитация или жаркое из
гусениц. Легче усыновить ребенка и воспитывать чужого, чем ежедневно,
в течение девяти месяцев, наблюдать, как твое дитя растет в животе
посторонней женщины, так далеко от своей настоящей матери. Может
быть, нерожавшей женщине проще думать об этом как о чем-то вполне
реальном, но я-то знаю, что это такое, когда в тебе живет твоя кровиночка!"
* * * * *
Первый случай суррогатного материнства официально зарегистрирован
15 лет назад в Америке. Пожилая женщина выносила ребенка своей
дочери, так как у последней была неоперабельная непроходимость
труб. Недоразумений в отношении проблемы "мать-бабушка" и "дочь-внучка"
в этой семье не возникло.
Но материнский инстинкт - штука неумолимая и непредсказуемая.
В той же Америке было несколько случаев, когда биологическая мать
отказывалась выполнять условия контракта, и генетические родители
отстаивали свои права в суде. Однажды суд решил дело в пользу ответчицы
- ей удалось доказать, что "заказчики" воспользовались ее подавленным
психическим состоянием. А в другом случае суррогатная мать потребовала
пересмотреть пункт об оплате ее "труда" она, дескать, не предполагала,
насколько высок будет уровень "моральных издержек".
В Украине, как выяснилось, суррогатным материнством никого не
удивишь. В клинике "Исида-IVF" мне поведали о женщине, которая
практически сделала это своей профессией. Она выносила уже двоих
детей для двух бесплодных пар и считает, что этот способ зарабатывания
денег ничем не хуже всех остальных.
Но законом это явление не регламентировано. В статье 56 "Оспаривание
отцовства (материнства)" Кодекса о семье и браке Украины есть
пара строчек о том, что жена, давшая письменное согласие своему
мужу на оплодотворение и рождение ребенка другой женщиной, записывается
матерью ребенка.
Что касается психологической стороны проблемы,, то мнения специалистов
разделились. Директор медицинского центра "Изида" Александр Кагарлицкий
утверждает, что ребенок, еще будучи в утробе женщины, "знает"
о том, что он не ее. Рвутся связи. Идет подсознательное отторжение
плодом своих настоящих родителей - это величайший стресс для ребенка.
Конечно, к моменту рождения он "забудет" о тайне своего зачатия.
Но глубинная "клеточная" - память никуда не исчезает. И можно
только гадать о том, чем это обернется в дальнейшем.
А директор клиники по лечению бесплодия "Исида-Г/Р" Виктор Веселовский
считает, что для большинства семей, лишенных радости материнства
и отцовства, - это единственный выход. И не нужно городить вокруг этого
лес психологических проблем. В конце концов, никто же не станет спорить
с утверждением, что не та мать, которая родила, а та, которая воспитала.
Диляра ШКУРКО (Москва-Киев), (с)Натали
